Вечер трудного дня.
Именно этой строчкой из знаменитой песни, принадлежащей гремевшей на весь мир почти полстолетия назад группы можно было охарактеризовать сегодняшний вечер Кёи. Но дневные труды остались позади, потому можно было позволить себе пройтись по улицам Италии, подышать свежим воздухом, полюбоваться на архитектуру...
Просто отдохнуть. Отдых и Хибари Кёя – в последнее время, два этих понятия стали плохо сочетаться друг с другом. Женщина безбожно уставала и понимала, что изматывает себя как физически, так и морально, но будто что-то толкало её на новые поиски. История оказалась для Облака настоящей страстью – изначальная цель, история возникновения чёртовых коробочек, словно камешек, сорвала за собой лавину. Многие события переплетались с этим таинственным явлением, и чтобы распутать всю сеть тайн, окутывавших коробочки, приходилось с головой окунуться в науку и события давно прошедших дней.
Кёе было интересно всё. На какие-то свои вопросы, позникшие в процессе исследования, она находила ответы, какие-то приходилось откладывать в долгий ящик, чтобы потом поразмыслить над ними, когда появится больше фактов, а какие-то грозили так и остаться неразрешёнными загадками. И это раздражало – хотелось своими руками вырвать у мира все его тайны, чтобы завладеть ими. Подобные чувства у самой Хибари вызывали усмешку – она оказалась необычайно жадной до знаний. Действительно, глупо было бы полагать, что единственным её интересом останется порядок, и что она до конца своих дней будет валяться на солнышке на крыше какого-нибудь здания, зорко окидывая взглядом городок Намимори в поисках нарушителей дисциплины.
Когда женщина вышла к парку, пошёл дождь. Предусмотрительная Кёя молча достала из сумки, висящей на плече, зонт и лёгким движением рук расправила его, поднимая и скрываясь под непромокаемой тканью. Она любила дождь, но мокнуть сейчас под ним желания не было – следовало бы добраться до Японии здоровой, не подцепив простуду. Впрочем, все волнения были лишними – организм Хибари был достаточно крепок, чтобы пережить пару капель на голову.
Женщина спустилась вниз по вырезанным в бетоне и впечатанным в землю ступеням и окинула взглядом парк. Покрывало сумерек, лёгкое, точно тёмно-синий шёлк, опустилось с небес. Мягкий золотисто-оранжевый свет фонарей разгонял темноту, рассеивая её и заливая асфальтированную дорожку и пустые мокрые скамейки потоком нежно-жёлтого мёда. Казалось, можно даже ощутить вкус этого чарующего и гипнотизирующего света – сладковатый, но не приторный, а свежий. Как дождь. Дождь ведь тоже по своему сладок.
«Пара капель» медленно, но верно превращалась в целый поток. Оставалось надеяться, что этот поток не превратится в ливень, когда сплошные струи бьют по зонту, спокойно затекая под него – сухим из-под такого дождя точно не выйдешь. Грозы не было – дождь тихо шелестел, нашёптывая что-то на своём языке, и речь его не прерывали раскаты грома, а атмосфера нежного света фонарей не разбивалась ударами ослепительных молний.
Кёя сунула свободную руку в карман распахнутого пальто. Было зябко, но хотелось насладиться этой свежестью, потому застёгивать пуговицы женщина не торопилась. Она дышала кристально-чистым воздухом полной грудью, радуясь, что не надела галстука – шею ничто не сдавливало, верхние пуговицы бледно-лавандовой рубашки были расстёгнуты.
Небо было удивительно лёгким. Спокойный мерный дождь успокаивал, а приглушённый серый цвет стремительно темнеющих облаков не давил, как обычно давят тяжёлые антрацитово-чёрные тучи, но расслаблял.
Опустив глаза, Хибари увидела ребёнка, сидящего на лавочке поодаль. Увлёкшаяся захватившими её чувствами, женщина не сразу заметила его. Ребёнок сидел совсем один, без зонта, под проливным дождём. Даже взрослым не стоит слишком долго сидеть на холодных скамьях под каплями воды, в мокрой одежде, что уж говорить про детей?
Женщина прибавила шагу. Дойдя до лавочки, она, наплевав на сохранность своего пальто, села рядом с малышом, наклоняя в его сторону зонт, чтобы защитить от стены всё усиливающегося и грозящего таки перерасти в ливень дождя.
- Можешь заболеть, если будешь сидеть вот так. – Голос как всегда холодный и безразличный, и Хибари ничего не могла с этим поделать. Она не привыкла внешне выказывать заботу, тем более, посторонним людям, даже если это были дети.
А ребёнок, кстати говоря, оказался не совсем ребёнком, скорее, подростком, стоящим у тех границ возраста, перешагнув которые мальчик становится юношей. Его тёмно-зелёные в царящем полумраке волосы были совершенно мокрыми, равно как и его собственное чёрное пальто. Следовало бы отвести его домой – Хибари не могла просто пройти мимо, однако что-то привлекло её внимание в облике этого подростка. И лишь вновь окинув его взглядом, она поняла, что именно. Нашивка на рукаве.
- Вария. – В голосе прорезалась сталь. Отлично, её угораздило набрести из всех детей именно на этого маленького офицера, а он был именно офицером – Кёя уже прекрасно поняла, кто сидит перед ней. Иллюзионист.
«Всего лишь ребёнок» - эта мысль удержала женщину от того, чтобы не достать коробочку, извлекая тонфа и не наброситься на подростка. Он казался беззащитным. А разве нападать на одиноко сидящих под дождём детей первой – это правильно?
Нет.

- В отличие от тебя, иллюзионист, у меня есть зонт, - холодно отрезала Хибари. Про себя женщина отметила, что, пожалуй, носителей пламени Тумана можно с лёгкостью определить по их неимоверно длинному и острому языку, так и сочащемуся желчью. Чего стоит только Рокудо Мукуро, трусливый фокусник, так любящий обводить людей вокруг пальца своими фальшивыми картинками, не переставая при этом вести пафосные речи. Хотя, пожалуй, та девочка, Хроме, скромная и тихая, на истинного туманника похожа не была совсем. Слабая... Но все иллюзионисты слабы, и душой, и телом – только ложь их единственная сила. Мерзкая сила.
Взгляд скользнул по отвернувшемуся мальчику, в котором сознание упорно отказывалось видеть одного из тех самых иллюзионистов, которых Кёя так презирала. Да, они не имели собственной физической силы, не были способны постоять за себя иным способом, кроме как обманом – разве за такое уважают? Они все жалкие, а души у них гнилые. Стоит только вспомнить того Аркобалено, Маммона, или, как назвал его малыш Реборн, Вайпера – слабый и никчёмный младенец, считающийся сильнейшим в мире, наряду с остальными Аркобалено, но, тем не менее, не способный даже пошевелиться под действием яда, и готовый умолять своего босса помочь. Молить о пощаде, медленно погибая от дряни, разносящейся по крови – разве это не омерзительно?
Интересно, а что делал бы Мукуро, окажись он в такой ситуации? Или... или этот мальчик? Имени его Хибари вспомнить не могла, как ни старалась – смена в офицерском составе Варии мало её волновала.
А дождь всё усиливался. Капли, падающие с небес, превращались в настоящие струи, подул ветер, не достаточно резкий и сильный, чтобы вырвать зонт из рук; тем не менее, швырять в лицо пригоршни воды это ему не мешало. Кончики волос, падающих на лицо и шею, намокли и слиплись, и теперь неприятно холодили кожу. За это Кёя и не любила подобные прогулки – дискомфорта ощущаешь гораздо меньше, если просто стоишь под проливным дождём, чем когда капли вот так забираются за шиворот, стекают по щекам и переносице, будто слёзы.
Женщина почувствовала, что начинает замерзать. Холод липкими пальцами пробирался под расстёгнутое пальто, под рубашку, обнимая. Наверное, когда приходит смерть, её объятия кажутся такими же – ледяными, как суровая зимняя стужа. А может, напротив – жаркими, раскалёнными, как уголья. К сожалению, - или к счастью? – узнать ответ на этот вопрос каждому дано лишь единожды в жизни, после чего последует... Пустота? Перерождение? Рай или Ад? Иные пространства? Интересный вопрос, и Кёя в своё время хорошо поломала себе над ним голову, да так и не пришла ни к одному наиболее близкому её душе варианту. В конце-концов, она любила сражения, а пристало ли воину, бойцу, думать о такой мелочи, как что будет ждать его после смерти, которая наступит в случае поражения? Конечно же, нет. Подобные мысли одолевали Хранительницу только вот в такую погоду. Когда идёт дождь...
- Ты так и собираешься сидеть здесь в гордом одиночестве, мокнуть? – Хибари опустила взгляд льдистых глаз, до того рассматривающих краешек аспидно-серого неба, виднеющегося из-под зонта, на мальчика. Он, весь промокший, походил на забытую избалованным ребёнком игрушку, или на вымокшего и так же всеми позабытого щенка, который до последнего ждёт своего хозяина и верит, что за ним вернутся. Кёя одёрнула себя – конечно же, это всё обман зрения. Мальчик – офицер, и наверняка в свои годы убил немало людей. Внешность порой бывает так обманчива – стоит поддаться на простое детское обаяние, заглянув в тёмные, а от того кажущиеся глубокими, как колодцы, глаза, лишённые присущей детям наивности, пожалеть, поддаться желанию согреть, а потом ощутить холод стали, пронзающей одежду, кожу спины, плоть, доходящей до кости, поворачивающейся для надёжности... И почувствовать те самые объятия смерти, пытаясь липкими от крови пальцами оттолкнуть от себя тот обманчивый морок, демона, спрятавшегося за детской оболочкой.
Женщина встряхнула головой, от чего взметнулись короткие пряди её густых чёрных волос, тяжело, из-за того, что успели пропитаться влагой, падая обратно, - отгоняла дурацкие мысли. Кёя не философ, она не имела привычки витать в облаках, она была человеком действия. Но чёртов дождь будто щёлкнул ржавыми кандалами на запястьях, отнюдь не тонких и слабых, какими они должны быть у девушек, рук, приковывая к непонятному состоянию, именуемому меланхолией. Совершенно не свойственно Хибари Кёе, но почему-то проходить это чёртово состояние из-за этой несвойственности не торопилось.
Она раздражённо поднялась на ноги. Хотя, нет – пожалуй, это слово не верно, не раздражённо – раздосадовано. Да, именно – женщина была раздосадована тем, что попала в капкан апатии, сотканный из тонкой паутинки дождя. Зелёная макушка мальчика оказалась более незащищённой сводом зонта, и на его и без того мокрые волосы посыпались тяжёлые капли. Капли кусали холодом – Кёя подставила ладонь, чтобы ощутить это, и тут же вновь спрятала её в карман пальто.
Хибари собиралась уходить – она поняла, что это за ребёнок, одиноко сидящий на лавочке под ливнем, и поняла, что помощь ему не требуется. Убийца сам в состоянии позаботиться о себе, иллюзионист – тем более. Не ребёнок – мафиози, две разные вещи, два диаметрально противоположных понятия. В мафии детей нет. Даже пятилетняя когда-то И-Пин, забавная большеголовая девочка, нынче выросшая в обаятельную девушку, убивала. Нет, Кёя спокойно относилась к этому – в конце-концов, если закрыть глаза на принадлежность этого мальчишки к туманникам, да и вообще на время позабыть о нём, она уважала силу, даже если она исходит от ребёнка. Уважала, но такие люди не достойны того, чтобы их называли детьми, они не достойны сожаления, с малых лет познакомившись с жестокостью. Это – другая порода.
Женщина повернулась к зеленоволосому иллюзионисту спиной, но тут же развернулась обратно.
- Ты из Варии. – Не вопрос, утверждение, уже звучавшее ранее, но проигнорированное. – Вария лояльна Вонголе, как не неприятно это признавать. Мне, как Хранителю, не будет выгодно, если ряды наших союзников поредеют, а они поредеют, коли ты и дальше будешь рассиживать здесь – простудишься, сляжешь и сдохнешь. – Сказано это всё было не для мальчишки, конечно же – для себя, чтобы оправдать свои последующие действия. Хибари ухватила ребёнка за запястье, сдёргивая его со скамьи и практически заталкивая под зонт рядом с собой. Она знала, что Варийский штаб находится где-то в Италии, но до своего номера гораздо ближе – Кёя любила удобство, потому остановилась в хорошем отеле, в центре города, совсем недалеко отсюда. И пусть только попробует сопротивляться – придётся тащить его на плече, как мешок с картошкой, благо женщина могла себе это позволить, уж поднять ребёнка она была в состоянии. Правда, тогда придётся сложить зонт, а мокнуть ей совсем не хотелось, потому оставалось надеяться на благоразумие мальчика. И лучше не спрашивать саму себя, что заставило её так поступить - да, купилась на этот обманчиво-одинокий детский вид...

Отредактировано fem!Hibari Kyoya (2011-03-08 21:46:58)